Дерево

Когда дерево было маленькое, его выкопали из родного сада, обернули мешковиной, и вместе с другими соседями по саду, не избежавшими подобной участи, погрузили на повозку. Дальше дерево помнило очень смутно – оно ведь было очень мало, да и страшно было. Повозка скрипела и вздрагивала на ухабах, и вдруг остановилась. Остановка была явно не конечной, поскольку люди говорили между собой на повышенных тонах, яростно жестикулировали и трясли повозку. В конце концов хозяева повозки поменялись, а новых хозяев растения не интересовали вовсе. И все они были сброшены на обочину, рядом с телами старых хозяев.
Время шло, завёрнутые в материал растения погибали одно за другим, дорога явно не пользовалась популярностью у путешественников. Но то ли дерево было завёрнуто халтурно, то ли свежий ветер решил помочь природе, но тряпки как-то сбились, как-то развернулись, и обнажённые корни коснулись почвы. Дальше был вопрос жажды жизни, и древние инстинкты тянули корни вниз. Да и какой-то добрый человек помог, приподнял лежащий ствол, установив его по природе, кроной вверх. Ну, не совсем вверх, конечно, но дереву на тот момент было не до тонкостей. Корни всё же прижились, место оказалось неплохое, от некоторых жуков и червяков дерево отбилось с грехом пополам, выжило.
Когда ты маленький, тебя никто не замечает. Ну разве что только те, для кого ты большой. Так и в первые годы жизни для дерева единственные враги, и при этом же единственные друзья были жуки да всякие насекомые, посягающие на его жизненные соки, листья и тоненькую кору, нападающие иногда поодиночке, иногда по многу, но заставляющие дерево помнить, что оно живёт, побеждает и растёт. Годы шли, дерево как-то справлялось, вытягиваясь вверх и раздаваясь вширь, тихо гордясь увеличивающимися красиво-резными листьями, тёмным стволом, и лишь слегка удивляясь тому, что жуки да червяки уже не причиняют такого ощутимого вреда, даже иногда не замечая этих непрошенных гостей.
Первая птица, прилетевшая отдохнуть на ветвях дерева, повергла его в такой неописуемый восторг, что неделю к стволу не подходили даже самые наглые толстые жуки, опасливо шевеля маленькими и большими усами. Птица просидела безумно долго – минут пять, а может, даже десять. Дерево не решалось спросить, почему же птица выбрала именно его. А то, что птица выбрала его не случайно, было очевидно – ведь в округе, куда позволял рост заглянуть нашему дереву, было ещё пять-шесть деревьев, и все они были больше и просторнее. «Итак, я выбрано. Зачем? Даже не важно. Наверное, во мне есть что-то лучше, чем у тех больших, чванливых деревьев. А эта ветка – она же произведение искусства! Не исключено, что эта птица теперь не станет отдыхать на других деревьях, ведь она так ко мне привязалась!» - тихонько мыслило дерево, и жмурило от удовольствия несуществующие глаза, и даже мурлыкало бы, если бы умело.
Птица не возвращалась недели три. И другие птицы не прилетали тоже. Это был период, когда дерево увидело свою смерть. Она пришла от корней, которые не желали пить воду и другие питательные вещества, хотя осень ещё только начиналась. Она поднялась по стволу, усеянному муравьями и какими-то ещё вьедливыми ползучими тварями. Она поднялась до листьев, почти съеденных куколками, и хотела воцариться в своей сухости. Дерево в общем-то не было против. Пустота осталась внутри, не желая заполняться ничем. Но пришли дожди, смывшие часть назойливых многоногих сожителей. В один из редких солнечных дней проходящий мимо странный человек остановился возле дерева, неподалёку, долго и пристально смотрел то на дерево, то куда-то мимо, вдаль, потом сел на забавный складной стульчик, достал много листов бумаги, и стал что-то напряженно и сосредоточено делать, лишь изредка поднимая глаза и всматриваясь в только ему ведомые точки. Так он сидел долго, потом поднялся, ещё раз осмотрелся вокруг, и ушёл, на прощанье неожиданно тепло и открыто улыбнувшись дереву. От этой улыбки заинтригованное дерево почувствовало себя настолько хорошо, что смерть кубарем скатилась вниз, куда-то под корни, впившиеся в грунт с ещё большей энергией и силой, чем раньше.
...С какого-то момента - дерево уже и не помнило, когда – птицы начали прилетать регулярно. Они прилетали, рассаживались на ветках, и заводили свои многоголосые беседы, которые дерево не понимало, если честно, но слушало с удовольствием. Оно уже почти догнало по росту все деревья вокруг, и гордо шумело листьями на ветру, и даже почти не пропускало под свою крону несильный дождь. Со временем дерево поняло, что птицы могут возвращаться к нему, а могут и нет. Что они не так сильно ценят его, как оно их. Но если сначала эта мысль очень расстраивала дерево, то со временем оно привыкло к ней, и даже иногда стыдливо улыбалось, пошевеливая ветками, вспоминая свою попытку умереть.
В тени дерева уже не раз отдыхали люди, проходящие по дорожке. Движение становилось всё оживлённее, и дерево с интересом смотрело на людей. Иногда они мусорили вокруг, иногда ломали ветки, но в основном своём просто шли мимо. Дереву они становились всё менее и менее интересны. Хотя оно мало задумывалось о причинах, и природе вещей. Оно лишь пыталось добросовестно помогать тем, кому нужна помощь, так, как умело. Те, кто оставался отдохнуть или просто провести время у его корней, дерево старалось припомнить. Но потом поняло, что люди мало чем отличаются от птиц, и бросило это занятие.
Тёплыми летними ночами, когда спать совсем не хочется, а делать особо нечего, дерево тихонько думало. Думало о том, как хорошо не быть привязанным к месту. Как хорошо должно быть подняться на своих корнях, и отправится в путь, не ожидая добродетелей и прилёта птиц, а отыскивая и находя их... И как должно быть счастливы люди, имеющие возможность искать друг друга, оставаться там, где они пожелают и не задерживаться в том моменте, когда к тебе никто не летит. И как сложно всё-таки быть деревом, и стоять на месте, лишь иногда шелестя ветками в потоках шального ветра, и ждать. Зато тогда момент, когда к тебе приходят – всегда единственный. Зато тогда те, кто с тобой отдыхают – надолго и всерьёз. Дерево было спокойно. Оно училось ценить то, что имело...